Предупреждения: осторожно, фемслэш! А также ООС, авторский стиль и отсутствие логики как таковой.
Писалось не на фест, а на спор. Сусть спора: написать фемслэш с минимальным количеством розовых соплей.
Чаще всего мы сначала делаем, а потом думаем. Причём не просто думаем, а стараемся логически обосновать свой поступок. В большинстве случаев у нас, конечно, всё замечательно получается. Но ведь получается, что мы живём душевными порывами, которые потом пытаемся оправдать разумным подходом к жизни. Это самая малая, но самая значительная форма человеческого лицемерия.
За что, скажи мне, за что? Да, я виновата перед всеми, кому дарю напрасную надежду, в действительности оказывающуюся всего лишь моей нерешительностью. Я виновата перед всеми, с кем поставила себя едино один раз и навсегда, потому что сочла невозможным дальнейшее развитие отношений. Да, я эгоистка, признаю, но в чём я виновата перед тобой?
Они старались встречаться лицом к лицу как можно реже. Неприязни на расстоянии им вполне хватало, и не было смысла растравливать душевные раны присутствием друг друга и невозможностью найти выход из сложившегося положения. Ни одной из них не было ясно, чего они хотели добиться – старые цели утратили своё значение с течением времени. Для них это была банальная «ничья», и тем было хуже для обеих.
Ты виновата, виновата в том, что позволяла надеяться и мне. Виновата в том, что заставила перестрадать всё это холодными ночами и, наконец, осознать. Ты отняла у меня не детскую привязанность к парню, ты отняла лучшую часть моей жизни, ведь в ней я могла любить и ненавидеть одинаково сильно. Я была живой, понимаешь, а теперь…всё ясно и просто. Невыносимо.
Теперь звезда драконобола нечасто появлялась в Тибидохсе – только тогда, когда назначались тренировки и следующие за ними матчи. В межсезонье, когда играли другие сборные, Таня была там, где должна быть – в тайге у притока Иртыша. Даже сейчас она не могла сказать, счастлива она или нет. Всего лишь пара слов могла вместить в себя и то, и другое определение. «Всё позади!».
Она имела полное право быть спокойной и расслабленно-радостной, но случилось то, чего она больше всего боялась – она скучала. Скучала по бестолковой суете однокурсников, выговорам учителей, самим каменным стенам, покрытым ветераном-мхом. Как будто бы у неё тоже отняли часть жизни.
- Эй, сиротка, чего хандрим? Оставить ностальгию до почётного пенсионного возраста! – заявила ей Гробыня-Анечка через зудильник, попутно не забывая давать ЦУ своему благоверному по сборке гладильной доски.
Госпоже Гломовой, в девичестве Склеповой, было легко говорить – она умела быть счастливой и неунывающей всегда, в любом повороте сюжета. Из её опыта невольно следовал вывод, что умение выйти из ситуации с наименьшими потерями есть умение пережить её с достойным выражением лица. Таня так не умела – она просто переживала.
Как же это всё глупо, мы жили и живём параллельно друг к другу! Я устала от интриг и вечного ожидания краха всего, чем я жила раньше. У нас ведь есть будущее, а мы зачем-то делаем ударение на прошлое. Хотя, возможно, ты и права в чём-то – частицу прошлого надо унести с собой в грядущее, чтобы там не было туманно и пусто…
Татьяна неторопливо поднималась по лестнице атлантов, неся с собой бесполезный и обременяющий на земле контрабас. Приятно было думать, что она поднимается в свою комнату, и как ушат ледяной воды приходило понимание того, что её комнату давно отдали первокурсникам. Она всё это время будет жить в гостевой. Каково оно – вернуться домой после долгого отсутствия и обнаружить, что твои стены, насквозь пропитанные твоей жизнью и твоими чувствами, отдали в безраздельное пользование младшим родственникам?
Проходя по Жилому этажу, девушка отметила, что там было необычно пусто. Осознание того, что сейчас время обеда, пришло на пару секунд позже. Видимо, она слишком отвыкла от тибидохской жизни. Её комната – последняя по коридору. В одной из соседних почему-то была распахнута дверь. Помня о вечных перетасовках Поклепа, Таня с любопытством заглянула внутрь. Аббатикова на секунду замерла с блузкой в руках, но потом, не говоря ни слова, развернулась, чтобы повесить её в шкаф.
- Хм… привет, - зачем-то поздоровалась драконоболистка. Может быть, они с Жанной были и не в самых приятных отношениях, но увидеть однокурсницу она была рада.
- Здравствуй, - отсутствие уже привычного сглатывания согласных подсказывало, что некромаг спокойна как танк. – Проходи.
Ты противоречишь сама себе. То говоришь «параллельно», то «мы». Так не бывает. И, похоже, ты меня не понимаешь – будущее строиться на прошлом. Что было, то было, но от него отталкивается это вечное «будет». И знаешь, я буду продолжать неприязненно относится к тебе и писать эти строки в полубреду, ведь это лучше, чем самоуверенное равнодушие.
Разговор не клеился. Точнее, связный диалог не прерывался неловкими паузами, заставляющими напряжённо выдумывать, что бы ещё сказать, но особого смысла в нём не было. Как живёшь, какие новости? Всё нормально. Сухо и вежливо, без особого интереса. Нормальности как таковой в природе не существует, только нормы, но путать эти понятия ни в коем случае нельзя. Особенно по отношению к людям.
- Надолго ты к нам?
- До матча. Возьмём кубок – уеду, - Таня улыбнулась, сидя на кровати Свеколт. Её самой в комнате не было. И стульев почему-то тоже.
- А если не возьмёте? – провокационно спросила Жанна, не отвлекаясь от перетряхивания шмоток.
- Если не возьмём, уезжать некому будет. Соловей нам не простит.
Из общей гостиной послышались детские голоса. Видимо, студенты изволили закончить трапезу и отправиться искать себе приключений на голову. В школе для трудновоспитуемых волшебников это никогда не было проблемой. Но предусмотрительно закрытая дверь отгородит два разных мира.
- Как тебе в лесу, одной? – внезапно спросила Жанна, будто вспомнив что-то, известное ей одной.
- Не жалуюсь, - спокойно ответила Татьяна. Этот вопрос в нескольких вариациях ей задавали с удручающей регулярностью, хотя было ощущение, что некромаг имеет в виду совсем другое. Что именно – можно выяснить только более ясной формулировкой.
- Ты никогда не жалуешься, - заметила девушка.
- И горжусь этим.
Ты обманываешь меня. Почему ты прямо не скажешь, что я виновата в том, что равнодушна к тебе? Ах, да, ты ведь гордая, как и я. Я всегда хорошо видела разницу между гордыней и гордостью, но не между гордостью и эгоизмом. Как можно определить меру? Кто может объективно судить о происходящем, чтобы дать дельный совет вместо философских рассуждений?
Жанна закрыла дверцу шкафа, моментально отразив помещение зеркалом на ней. На какой-то миг Тане показалось, что она нашла сестру, которой у неё никогда не было. Рыжие волосы, упрямый взгляд, горькое детство и очень странная любовь. Повинуясь чему-то, что двигало ею уже много лет, когда события заставляли задвигать логику в дальний угол, Татьяна подошла к девушке и обняла её за плечи. Безукоризненно-чистая зеркальная гладь отразила недоумение в тёмных глазах некромага и необъяснимую тихую радость на лице драконоболистки.
- Зачем? – тихо спросила Жанна, напряжённая и в любой момент готовая к действиям. – Я не понимаю.
- Я тоже. Не в этом ли счастье? – Таня пожала плечами и, коснувшись губами щеки Аббатиковой, выскользнула за дверь, прихватив почти забытый контрабас. – Я приду вечером.
- Я не впущу тебя, - жёстко заявила Жанна.
- Когда-нибудь впустишь. Всё ещё впереди.
Глупая моя, нас губят все эти рассуждения и советы. Жизнь – это действия, а не анализ. Даже Лена пришла в итоге к этому выводу, хотя знаю, она никогда этого не признает вслух. Но ты, которая всегда была порывистой и сумбурной, обязана признать. Чтобы всё было впереди, нужно начинать действовать уже сейчас и помнить о том, что поздно никогда не бывает.
...- А говорила, что не впустишь, - улыбнулась Таня.
- А ты должна была услышать, что не выпущу, - возразила ей некромаг, со вздохом позволяя обнять себя...
